Последние римляне (польск. Ostatni Rzymianie : powieść z czasów Teodozjusza Wielkiego, «Последние римляне: повествование из времён Феодосия Великого») — исторический роман польского писателя Теодора Еске-Хоинского. Напечатан в 1897 году, русский перевод 1899 года. Основной сюжет касается противостояния Арбогаста и Феодосия на фоне попыток Симмаха и его окружения сохранить ценности Древнего Рима. Роман пользовался популярностью, не меньшей чем «Камо грядеши», был переведён на ряд европейских языков. Последнее польское переиздание последовало в 2009 году[1].
Последние римляне | |
---|---|
польск. Ostatni Rzymianie : powieść z czasów Teodozjusza Wielkiego | |
![]() Обложка второго тома первого издания 1897 года | |
Жанр | исторический роман |
Автор | Теодор Еске-Хоинский |
Язык оригинала | польский |
Дата первой публикации | 1897 |
Издательство | Gebethner i Wolff |
![]() |
Сюжет на основан на противостоянии западной и восточной частей Римской империи в конце IV века. В романе действуют реальные исторические персоны — франк Арбогаст, узурпатор Евгений, императоры Феодосий и Валентиниан II, святой Амвросий Медиоланский, Никомах Флавиан и Квинт Аврелий Симмах. Основой романного действия является любовь комита Винфрида Фабриция — романизированного галла, патриция и христианина, к весталке Фаусте Авзонии. Винфрид направлен в Рим для исполнения указов о закрытии языческих храмов, тогда как вокруг Симмаха и Фаусты группируются сторонники старого Рима. Не в силах совладать с чувствами, Винфрид предпринимает попытку похищения весталки. В финале она закалывает себя кинжалом и её кровь гасит священный огонь Весты.
Ксёндз Вальдемар Линке отмечал, что романам Т. Еске-Хоинского не была присуща глубокая трактовка характеров или психологическая разработка персонажей. Его герои были «говорящими» идеями, проводниками авторской мысли и воли. Роман был вписан в контекст литературы конца XIX века, в которой мотив заката Рима играл существенную роль («Юлиан Отступник» Мережковского, и другие). Однако «Последние римляне» не были декадентским романом, поскольку Еске-Хоинского интересовала смена исторических эпох, и то, какая система ценностей может прийти на смену античной культуре и могущественной империи. Вся поэтика романа построена на противопоставлениях, причём автору заранее известно, что за христианством будущее, а язычество обречено. Немалую роль играет противопоставление гражданских доблестей Старого Рима коррупции и карьеризму византийцев, убеждённых, что они воплощают собой новое царство Небесное. При этом оппонентов Винфрида Фабриция возмущает, что поклонение кресту более не требует жертвенности и мужества, как во времена гонений. Винфрид воплощает новый мир — будущего Средневековья, поэтому он страстен, необуздан, и во имя личных желаний способен пойти на любое преступление, в том числе против собственной веры. Однако в финале он проиграл: любовь его была отвергнута, а его претензии высмеяны Симмахом и другими «последними римлянами». Старых римлян писатель тоже не идеализировал: аристократы-язычники относятся к христианам с нескрываемой ненавистью, желая, чтобы Бог «нищих и варваров перенёс их как можно скорее в Царство Небесное Галилейское». Однако их собственные дети, собираясь в салоне Эмилии, отвергают все религии как таковые, ибо ненависть отравила их. Представители низших сословий были показаны писателем нарочито карикатурно, отталкивающе[2].
Единственным положительным персонажем выступает епископ Милана Амвросий, который понимает то, чего не желают видеть ослеплённые былой славой Рима Симмах и его товарищи. Варвары уже научились судить и командовать, и стало быть, «Богу было угодно распространить человеческое достоинство, которое старый Рим присвоил своим детям, на всё человечество, чтобы возвысить смертных к себе с помощью добродетелей, неизвестных нашим предкам». Иными словами, если Рим примет новую систему ценностей, он сохранит статус владыки мира. Этого не понимают ни его единоверец Фабриций, ни одного с ним корня и культуры сенатор Симмах. Когда Фабриций признался епископу, что силой заточил весталку Фаусту, желая привести её к Богу, разгневанный Амвросий велел освободить её под страхом отлучения. Тогда он постепенно стал приходить к идее величия Божьего замысла и невозможности отдельному человеку изменить грандиозный ход событий[2].