Алексе́й Феофила́ктович Пи́семский (11 (23) марта 1821, Костромская губерния — 21 января (2 февраля) 1881, Москва) — русский писатель и драматург. Вершины творчества — роман «Тысяча душ» (1858) и пьеса из народной жизни «Горькая судьбина» (1859)[4].
Алексей Феофилактович Писемский | |
---|---|
| |
Дата рождения | 11 (23) марта 1821[1][2] или 10 (22) марта 1820[2] |
Место рождения | село Раменье, Чухломской уезд, Костромская губерния, Российская империя |
Дата смерти | 21 января (2 февраля) 1881[1][2] |
Место смерти | |
Гражданство (подданство) |
|
Род деятельности | прозаик, драматург |
Жанр | повесть, роман, комедия |
Язык произведений | русский |
Автограф | |
Произведения на сайте Lib.ru | |
Произведения в Викитеке | |
Медиафайлы на Викискладе |
Родился 11 (23) марта 1821 года в усадьбе Раменье в Чухломском уезде Костромской губернии. Происходил из старинного дворянского рода Писемских.
В 1844 году окончил физико-математическое отделение философского факультета Императорского Московского университета со званием действительного студента и 31 января 1845 года «был определён в число канцелярских чиновников Костромской палаты государственных имуществ» в чине губернского секретаря; 23 октября 1845 года по прошению был переведён в московскую палату государственных имуществ по хозяйственному отделению, где 30 мая 1846 года был определён помощником столоначальника по лесному отделению. Был уволен со службы 8 февраля 1847 года — «по расстроенному здоровью и домашним обстоятельствам»[5].
Женился 11 октября 1848 года на дочери П. П. Свиньина, Екатерине Павловне (1829—1891). В браке с ней имел четверых детей: Павла (1850), Аполлона (1851), Николая (1852) и Евдокию (1856).
В октябре 1848 года вернулся на службу — младшим чиновником особых поручений в костромском губернском правлении; 17 августа 1849 года был произведён в коллежские секретари. Дом, в котором жил писатель в Костроме, сохранился (современный адрес — Горная улица, д. 7/2, мемориальная доска)
Когда в конце 1853 года был определён в Херсонское губернское правление, ушёл из ведомства внутренних дел и 25 марта 1854 года определился в Департамент уделов. В декабре 1855 года был командирован в ведомство Морского министерства, возвратившись 21 января 1857 года; 20 апреля того же года был уволен, по прошению, в отставку[5].
Оставшись без журналистского заработка, с 1866 по 1872 гг. он служил в московском губернском правлении. Окончательно вышел в отставку в чине надворного советника.
Умер 21 января (2 февраля) 1881 года в Москве. Похоронен в Новодевичьем монастыре.
Дебютировал в печати в 1848 году. На первых порах печатался в журнале М. Погодина «Москвитянин», хотя и расходился по некоторым вопросам с его «молодой редакцией». Известность пришла после повести «Тюфяк» (1850). Среди других авторов «Москвитянина» (и в целом русских писателей 1850-х гг.) Писемский выделялся мастерством «рассказоведе́ния», увлекательностью сюжетостроения[6]. Первый роман «Боярщина» (1846, опубликован 1858) написан в духе натуральной школы.
В конце 1850-х и начале 1860-х гг. Писемский по своему литературному весу не уступал Толстому и Достоевскому. Его сочинения переводили на европейские языки и оживлённо обсуждали в «толстых журналах». Самым значительным произведением считается роман «Тысяча душ» (1858) — редкий для русской литературы пример «делового романа», во многом предвещающий эстетику натурализма[7][8]. В 1863 г. с оглушительным успехом была поставлена написанная четырьмя годами ранее трагедия «Горькая судьбина», за которой закрепилась репутация «одной из лучших пьес русской драматургии»[7].
В 1857—1860 годах Писемский совместно с А. В. Дружининым, а в 1860—1863 годах единолично редактировал журнал «Библиотека для чтения». В журнале «Искусства» заведовал литературным и театральным отделами. В это время он продолжал напряжённо искать собственный «третий путь» между либералами и консерваторами, западниками и славянофилами:
«Основой его мировоззрения навсегда остался несколько скептический здравый смысл вместе с сильным русским самосознанием; чужестранное его не интересовало, но ни Россию, ни русских он не идеализировал и не разделял националистического идеализма славянофилов»[6].
В «Библиотеке для чтения» Писемский без всякого пиетета отзывался о молодом поколении и высмеивал оптимистическую веру современников в прогресс. Особенно же раздражало его торжество купеческого («торгашеского») начала в пореформенной России[6]. Один из фельетонов, скептически упоминавший воскресные школы (Писемский был против того, чтобы говорить их ученикам «вы»), вызвал бурю негодования среди либералов, вынудив писателя порвать с журналистикой и уехать из Петербурга в Москву. Там он засел за роман против «нигилистов» — «Взбаламученное море» (1863), где деятельность революционеров представлена как плод дворянской праздности.
В молодости пытался стать актёром; даже годы спустя читал свои произведения выразительнее, чем кто-либо из знаменитых писателей своего времени[6].
Распространено мнение, что писательскую репутацию Писемского, особенно среди читателей и критиков либеральных взглядов, уничтожило именно «Взбаламученное море»[9]. Для последующих произведений Писемского характерен мрачный колорит: «неверие в будущее страны, мотивы „заката цивилизации“, засилия плоти и материальных интересов»[10]. Их публикация прошла практически незамеченной.
В романах «Люди сороковых годов» (1869) и «Масоны» (1880—1881) Писемский противопоставляет безрадостной современности идеалистические увлечения людей предыдущих поколений. По словам Ю. Айхенвальда, в последние годы жизни Писемского «его угасавшее вдохновение отдавало себя обетованиям и чаяниям масонства, уносилось за пределы того быта, который нашел в нём своего художника, своего питомца, но и своего критика»[11].
Творческий упадок Писемского связывают с общим недостатком культуры[6], возрастной депрессией и пристрастием к спиртному, усугубившимся после самоубийства сына. Вот как описывает посещение писателя общественный деятель А. Ф. Кони[12]:
«Он отстранил рукой налитый ему стакан чаю и, налив большую рюмку водки, выпил её залпом, ничем не закусив. Через несколько минут он повторил то же самое и угрюмо замолчал, неохотно отвечая на вопросы. Через десять минут он выпил третью рюмку. Я взглянул вопросительно на бедную Екатерину Павловну. Она с печальной улыбкой в ответ мне пожала плечами и с затаённым страданием посмотрела на мужа».
|