Юлия Сергеевна Подлу́бнова (род. 18 июля 1980 (1980-07-18), Свердловск, СССР) — литературный критик, историк литературы, поэтесса.
Юлия Сергеевна Подлубнова | |
---|---|
Дата рождения | 18 июля 1980(1980-07-18) (42 года) |
Место рождения | Свердловск, РСФСР, СССР |
Гражданство |
![]() |
Род деятельности | литературный критик, поэт |
Направление | современная поэзия, современный литературный процесс, история литературы Урала XX века, литературная жизнь на Урале |
Жанр | литературная критика, поэзия |
Язык произведений | русский |
Премии |
Премия журнала «Урал» (2015), Премия журнала «Дети Ра» (2015, 2016), Неистовый Виссарион (2020) |
Кандидат филологических наук, доцент Уральского федерального университета, научный сотрудник Центра истории литературы Института истории и археологии УрО РАН.
В 2002 году окончила филологический факультет Уральского государственного университета им. А. М. Горького, в 2005 г. — его же аспирантуру (научный руководитель — Игорь Васильев). С 2006 г. ст. преподаватель, доцент УрФУ, с 2017 года доцент кафедры издательского дела.
С 2012 по 2020 год — заведующая музеем Литературная жизнь Урала XX века.
С 2016 года научный сотрудник Центра истории литературы Института истории и археологии УрО РАН.
С 2014 по 2017 год — литературный обозреватель сетевого издания «Лиterraтура».
В 2018 году вошла в состав жюри премии «Лицей»[1].
Жила в Екатеринбурге, с сентября 2020 года живет в Москве.
Юлия Подлубнова является соредактором двух энциклопедий: «Уральская поэтическая школа» и «Екатеринбург литературный». Одна из составительниц книги интервью «Вещество человечности» Ольги Седаковой (М.: НЛО, 2019), антологий «Культура путешествий в Серебряном веке» (Екатеринбург; М.: Кабинетный ученый, 2020), «Некрасивая девочка. Кавер-версии» (Екатеринбург; М.: Кабинетный ученый, 2020), «Сетка Цеткин. Антология феминистской критики» (Екатеринбург; М.: Кабинетный ученый, 2021). Соредактор поэтической серии «InВерсия» (издательство «Кабинетный ученый»).
Как литературовед и поэтесса публиковалась в журналах: «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Воздух», «Цирк „Олимп“», «Волга», «Урал», «Дружба народов», «Дети Ра», «Лиterraтура», «Артикуляция», TextOnly, на порталах «Солонеба», «Ф-письмо», «полутона» и других. Стихи переведены на английский, польский, украинский и чешский языки.
На «Новой карте русской литературы» критики пишут о поэзии Юлии Подлубновой:
Я бы назвала эти стихи созданием-описанием социальных ситуаций, внутрь которых вшито политическое насилие. Их поэтические генеалогии, кажется, таковы: с одной стороны — это «лианозовцы» и, в первую очередь, Холин и Сатуновский (которые — каждый по-своему — находят радикальные средства для описания послевоенной нищеты и депрессии), с другой — обэриуты. Здесь, в первую очередь, Хармс с его, наверное, самым страшным текстом, написанным в 1936-37 годах «Шел Петров однажды в лес». <…> Ирония и скепсис, на которых строятся эти стихи — не просто фигуры поэтической игры или «личного отстранения». Это политические чувства. «Иронический поворот», который совершает Подлубнова, логично противопоставить письму травматической искренности, которое занимает довольно большое пространство и в современном феминистском письме.
Построить миниатюру на ярком образе нелегко. Он не может возникнуть вдруг, из ниоткуда, как это бывает, когда поэту жаль удачно найденного сравнения или слова, и он дописывает к нему остальное (чтобы не пропало). В небольшом стихотворении, как, например, в «Креозоте», чередования назывных предложений с предложениями, содержащими сравнения, сплошь образны, разнится лишь амплитуда приближения и удаления относительно реальности. Колебания времени и пространства вначале — и резюме в итоге, за пределами которого не может быть ничего.
Ульяна Верина[2]
Лев Оборин на портале «Горький» пишет:
С одной стороны, можно сказать, что Подлубнова работает с концептуалистским наследием — в самом широком его понимании. Здесь есть «голые факты», переосмысленные в духе конкретизма и found poetry; есть откровенная телесность; а есть игра слов, затягивающая в водоворот отсылок. <…> С другой стороны, чего здесь нет, так это характерной для концептуалистов иронии… Злое и отчаянное остроумие — это не ирония[3].
![]() ![]() |
|
---|