Евмел Коринфский (др.-греч. Εὔμηλος) — древнегреческий поэт архаической эпохи, от произведений которого сохранились незначительные фрагменты. Автор эпических поэм «Коринфиака» («Коринфские сказания»), «Европия» и, возможно, «Титаномахия», и гимна для делосского праздника. Вероятно, его деятельность датируется второй половиной VIII века до н. э.
| Евмел Коринфский | |
|---|---|
| Дата рождения | 1-е тысячелетие до н. э. |
| Место рождения | |
| Дата смерти | неизвестно |
| Род деятельности | поэт, писатель |
| Язык произведений | древнегреческий язык |
Поэту были известны Колхида, Фригия, Фракия, Борисфен и Лидия[1].
Свидетельства единодушно называют Евмела коринфянином. Павсаний уточняет, что он был сыном Амфилита и происходил из рода Бакхиадов[2].
Согласно Клименту Александрийскому, Евмел жил раньше Архилоха и был современником основателя Сиракуз Архия[3] (Сиракузы основаны в 734 году до н. э.).
В «Хронике Евсевия» содержатся две различных, но близких датировки Евмела: согласно одной, его «расцвет» относится к 4 году 4 Олимпиады (761/0 год до н. э.) и он современник Арктина и автор «Пагонии» и «Европии», согласно второй: 1 год 9 Олимпиады (744/43 год до н. э.), и он современник эритрейской Сивиллы.
Единственным подлинным произведением Евмела Павсаний считал гимн, написанный им для мужского хора мессенцев, отправленного на Делос при царе Финте, сыне Сибота[4]. Благодаря ему сохранилось две строки этого гимна с упоминанием Зевса Итомского[5].
Дж. Салмон видит в факте авторства коринфского поэта указание на то, что Коринф благоволил к Мессении[6], поддерживая датировку второй половиной VIII века[7].
Э. Вилль делает вывод, что 4 известных стихотворных эпических фрагмента Евмела написаны гомеризованным языком, но пятый, из гимна — языком хоральной лирики с дорийскими формами и эолизмами. Мог ли коринфский поэт писать эпопею стихом Ионии, а для мессенцев сочинять дорийско-эолийским стихом?[1]. Согласно Виллю, мы встаем перед дилеммой: или традиционная датировка ложна, и Евмел на деле жил в VII веке, либо Евмел действительно был современником Архия, но тогда невозможно приписать ему 18 известных эпических строк; Вилль заключает, что имя Евмела охватывает не произведения одного поэта, а коринфскую традицию на эпическом языке[8]. Однако даты Евсевия, вероятно, слишком ранние, и лучше принять датировку концом VIII века до н. э.[9]
К. Шефолд поддерживает мнение У. Виламовица-Меллендорфа, что Евмел жил около 600 года до н. э. и был автором поэм об аргонавтах и Европе[10]. Фр. Виан датирует Евмела со знаком вопроса VII веком до н. э.[11]
Климент называет Евмела «историком», пересказывавшим Гесиода[12], из чего М. Уэст делает вывод, что в античности была известна прозаическая версия поэмы, связывавшаяся с именем Евмела[13].
Число фрагментов, атрибутируемых поэме, постепенно растёт. В издании Уэста (2003) их уже одиннадцать (в основном из второй книги «Описания Эллады» Павсания), хотя некоторые со звёздочкой, что означает спорность атрибуции. Два фрагмента, отсутствовавших у Кинкеля (1877), извлечены из «Коринфской речи» Фаворина[14], где прямой ссылки на источник нет; ещё один фрагмент из Фаворина отсутствует у Уэста, но включен в собрание Бернабе.
По оценке Э. Вилля, поэма содержала конструкции группами по пять поколений: пять от Ээта-Буна к Медее, пять поколений Сисифидов, пять Алетидов и пять Бакхидов[15].
А. Моро указывает на искусственность генеалогической схемы Евмела, в которой проходило три поколения между Ээтом и современниками его дочери Медеи[16].
По изложению Павсания, впервые на этой земле поселилась Эфира[2]. Евмел называл её дочерью Океана и Тефии, женой Эпиметея[17]. По Хаксли, указывающему на незначительность Коринфа у Гомера и путаницу с местоположением Эфиры в мифической традиции, именно Евмел первым смело присвоил Коринфу эпические ассоциации с Эфирой, сделав её древним названием своего города[18].
Строчку из Фаворина о множестве голов и множестве рук Уэст и Бернабе, сопоставляя с рассказом Павсания[19], включают в число фрагментов Евмела, считая, что она относится к Бриарею, рассудившему в споре за землю Посейдона и Гелиоса, которые оба заняли город и территорию[20].
Гелиос, сын Гипериона, породил от Антиопы двух сыновей и отдал Асопию Алоею, а Ээту Эфиру. Ээт, отправившись в страну колхов, передал свою землю Буносу, сыну Гермеса и Алкидамии[21], для опеки, чтобы хранить для себя или своих потомков[22].
Имя Буна, согласно Э. Виллю, означает «гора» и первоначально было связано с эпитетом Геры Бунеи, имевшим тот же смысл, что Акрея[23]. Это святилище Геры археологически прослеживается с IX века до н. э.[24]
После смерти Буна власть и над Эфиреей получил сын Алоея Эпопей[25].
Марафон, правнук Гелиоса и сын Эпопея, избегая враждебности отца, переселился в Аттику, после его смерти вернулся и разделил власть между сыновьями Сикионом и Коринфом. По имени Сикиона была названа страна, прежде известная как Асопия, а страна Эфирея — по имени Коринфа.[26] В рассказе о переселении Марафона Хаксли видит претензию на часть Аттики[27].
Сложно сказать, в каких объёмах у Евмела рассказывалось сказание об аргонавтах. По Э. Виллю, именно он ввёл в традицию о походе коринфскую героиню Медею[28]. Г. Хаксли также считает, что он связал коринфский местный культ с историей Ясона, чтобы обеспечить городу эпическое прошлое[18], причем сказалась претензия на интерес Коринфа к богатствам восточного Причерноморья[29].
Схолии к «Аргонавтике» Аполлония Родосского сообщают, что две его строки о землеродных мужах, рождённых из посеянных Ясоном зубов дракона, взяты из Евмела, у которого Медея обращалась к Идмону[30]. Стало быть, в «Коринфиаке» описывалась битва Ясона со спартами[31]. Вероятно, Идмон играл важную роль[32]. Так как у Аполлония Идмон гибнет, не доплыв до Колхиды, Г. Хаксли смело предполагает решить парадокс таким образом, что Медея обращается к умершему Идмону в некиомантии, сообщая о событиях после его смерти[33].
Далее в поэме шла речь о том, как коринфяне послали за Медеей, которая стала царицей Коринфа[34], а Ясон — царем[35]. Видимо, здесь Евмел послужил источником Симонида, тоже делавшего Ясона правителем Коринфа[36]. Брасвелл считает очевидным, что Евмел не делал Медею убийцей Пелия и тем более собственных детей[37]. Но Хаксли указывает на коринфское или Евмелово сказание об убийстве детей в Коринфе[38].
М. Уэст считает возможным (со знаком вопроса) возвести к Евмелу детальный рассказ Фаворина об установлении Истмийских игр: с именами победителей и победой «Арго» в гонке кораблей, после чего судно было посвящено Ясоном Посейдону[39].
Бернабе (но не Уэст) атрибутирует Евмелу четыре строки из речи сивиллы Герофилы, цитируемой Фаворином, где сивилла называет своей матерью Ламию и вспоминает состязание Посейдона с Гелиосом[40].
Несомненны данные Павсания, что по рассказу Евмела мессенский царь Нелей умер от болезни в Коринфе, был похоронен около Истма, а его могила осталась скрытой и неведомой, причем Сисиф не показал её даже Нестору[41]. Г. Хаксли не видит особенных оснований связывать упоминание Сисифа с Истмийскими играми[42].
Леду Евмел называл дочерью Сисифа и Пантидии. В этом имени («всезнающая») Вилль видит аллюзию на особые способности[43].
Вилль полагает, что приводимая у Павсания генеалогия Сисифидов[44] также восходит к Евмелу[45].
Дж. Салмон предполагает, что Евмел продолжал рассказ об истории Коринфа и дальше, хотя его гипотезы не поддержаны в собрании фрагментов Уэста. Он атрибутировал поэме гексаметрический фрагмент поговорки о «коме Алета» у паремиографов[46], а также упоминание у Аристотеля о третьем царе Бакхисе[47] и сведения о прибытии дорийцев по морю и пребывании на Солигейском холме (Σολύγειος λόφος)[48].
Согласно Г. Хаксли, менее безопасной является атрибуция Евмелу поэмы «Европия» и её трех фрагментов[49]. В издании Уэста к поэме отнесены 5 фрагментов.
О любви Зевса к Европе и её соблазнении шла речь в испорченной ссылке у Филодема[50].
Согласно схолиям к «Илиаде», Евмел первым приводит рассказ о Дионисе и фракийском царе Ликурге[51]. На этом основании Мальтен говорил о влиянии коринфской традиции на «Илиаду», а Жанмэр также полагал, что эпизод «Илиады» о Ликурге и Дионисе вдохновлен «Европией». Вилль считает, что эта гипотеза остается недоказуемой[52]. По Хаксли, приписывание Евмелу фрагмента о Дионисе не неоспоримо, но привлекательно, однако жил Евмел позже Гомера, хотя брал детали (о бегстве с Евриномой) не только из «Илиады»[53].
Хаксли предполагает, что упоминание Антимаха о том, что Зевс спрятал Европу в пещере в Тевмесе в Беотии, могло следовать «Европии»[54]. Но Уэст не включает этот фрагмент в своё собрание.
Большую дискуссию по вопросам греческой колонизации вызвало упоминание в поэме Синопы, эпонима понтийского города, которую Евмел называл дочерью Асопа[55]. На этом основании Дрюс предположил, что коринфяне поселились в Синопе уже около 750 года до н. э.[56]. Археологически, согласно Иванчику, основание Синопы датируется только третьей четвертью VII в. до н. э.[57]
Вилль не считает, что из аллюзии на нимфу можно вывести знание милетской колонии там[58]. Хаксли указывает на отсутствие археологических следов, но считает возможным, что Евмел мог упоминать этот мыс ещё ранее 700 года, а в связи с Асопом видит пелопоннесскую претензию на эти земли[59]. Согласно Салмону, интерес Евмела к Понтийскому региону нельзя отрицать, но он скорее связан с мифом о Медее, а не с коринфскими путешествиями[56].
В поэме упоминалось также посвящение десятины в Дельфы и столб там, представлявший собой статую Аполлона[60]; Хаксли предполагает, что он мог либо упоминаться в рассказе о Кадме, либо быть связан с собственной мольбой поэта об успехе Коринфа в войне[53].
Шла там речь и об Амфионе, который, наученный Гермесом, впервые стал пользоваться лирой и привлекал своим пением камни и зверей[61].
Афиней указывает, что автором этой поэмы считали как Евмела, так и Арктина[62]. М. Уэст включает эту поэму в число текстов Евмела, относя к ней 14 фрагментов.
Само название «Титаномахия», возможно, не раньше эллинистического времени[63]. Согласно М. Дэвису, часто предполагается, что этой поэме предшествовала утерянная киклическая «Теогония», которую пересказал Псевдо-Аполлодор, но сам Дэвис скептичен в отношении этой теории и полагает, что киклическая «Титаномахия», кажется, включала рассказ о «Теогонии»[64].
Дж. Фонтенроуз предположил, что к «Титаномахии» Евмела может восходить описание теогонии в начале «Мифов» Гигина[65].
По фрагментам поэмы, всё произошло из Эфира, и сыном Эфира был Уран[66].
Хаксли считает возможным, что в «Титаномахии» мог быть астрономический экскурс об Атланте и Плеядах[67].
Зевс родился на высотах Тмола в месте, именуемом Γοναὶ Διὸς ὑετίου («Рождение Зевса Дождевого»), в стране, ныне известной как Лидия[68]. По Хаксли, этот фрагмент обычно считается спорным (dubia)[69], но в собрание Уэста он включен.
Эгеон был сыном Геи и Понта, обитал в море и в войне богов сражался на стороне титанов[70]. Уэст видит аллюзию на этот сюжет в строках Вергилия[71] о сражении Эгеона-Бриарея против Юпитера.
Для следующих фрагментов атрибуция Уэста предположительна: они касаются того, что из титанов только Солнце не выступил против богов, и тем заслужил место на небе[72]; слова Ифак применительно к вестнику титанов Прометею[73]; двух упоминаний из «Мифологической библиотеки» — о сторуких как стражах титанов[74] и низвержении в Тартар Зевсом Менетия[75].
Строка «Титаномахии» о пляшущем Зевсе известна из Афинея[76]. М. Дэвис подчёркивает, что у Гомера боги не танцуют, хотя танец бога — первичный индоевропейский мотив[77].
Согласно Евмелу, Гелиос плывёт через океан в «лохани» (кубке)[78]. У него четвёрка лошадей, из них два коня и две кобылы. Их имена известны из «Мифов» Гигина: пристяжные Эой и Эфоп и упряжные Бронта и Стеропа[79]. Два имени коней, по М. Дэвису, напоминают имена киклопов[80]. Согласно Г. Хаксли, если «Титаномахия» первой описывала кубок Солнца, то должна датироваться не позднее VII века[81].
Два фрагмента относятся к Хирону. Согласно первому, где поэма названа «Гигантомахия», этот кентавр родился, когда Крон принял форму коня и возлёг с Филирой, дочерью Океана. Женой Хирона была Харикло[82]. При этом у Гомера в его перечне возлюбленных Зевса о божественных превращениях в животных не говорится[83].
По второму фрагменту, кентавр первым указал людям, как совершать жертвы и клясться, тем приведя их к справедливости[84]. М. Дэвис делает вывод, что в поэме Хирон выступал как культурный герой, а такие герои подозрительно отсутствуют у Гомера[85].
Упоминалось об охране яблок Гесперид змеем, о чём неизвестно из Гомера[86]
Наконец, из второй книги поэмы сохранились две строчки с описанием рыб, играющих в море[87].
Пять фрагментов Евмела (№ 31-35) в издании Уэста не атрибутированы конкретным поэмам. Они касаются генеалогий мифических персонажей. Коринфский поэт называл Каллисто дочерью Ликаона[88], нимфу Хрисопелию — женой Аркада[89].
Нимфа Кноссия родила от Менелая сына Ксенодама. Согласно Хаксли, это, вероятно, произошло, когда Парис прибыл в Спарту, а Менелай отправился на Крит[90].
Цец сообщает, что Евмел называл только трёх Муз: дочерей Аполлона Кефисо, Аполлониду и Борисфениду[91].
Имя Борисфениды, очевидно, связано с Борисфеном (Днепром), что вновь указывает на наличие у Евмела информации о Чёрном море[92]. Имя Кефисо также связано с частым в Греции названием реки Кефис[93]. Исправление «Аполлониды» на «Ахелоиду», предложенное Германном (G. Hermann), поддерживают также Г. Хаксли, В. Блаватский и Карышковский, оно позволяет связать имя с рекой Ахелоем[94]
Впрочем, Климент приписывает Евмелу также строку о музах, девяти дочерях Зевса и Мнемосины[95].
Ещё от двух поэм фрагментов не сохранилось.
Г. Хаксли предлагает два варианта объяснения названия поэмы «Бугония», приписываемой Евмелу Евсевием: либо там рассказывался миф о рождении пчёл из быка (известный из «Георгик» Вергилия); либо поэма была дидактической, аналогичной «Трудам и дням» Гесиода и повествовала о разведении быков[96]. М. Уэст склоняется ко второму варианту[97].
В одном из источников[98] автором поэмы «Возвращения эллинов» назван некий «Евмолп Коринфский». Согласно Г. Хаксли, возможно следует исправить это имя на «Евмела», но в любом случае фрагментов поэмы не сохранилось[96]. Э. Вилль указывает, что ни один известный фрагмент Евмела не относится к теме «Ностов»[99]. По Б. Грациози, здесь Евмелу приписывается киклический эпос «Носты»[100]. По М. Уэсту, такая атрибуция — просто изолированная ошибка[101].
Павсаний делает личное предположение[102], что Евмел был также автором надписей на «ларце Кипсела»[103]; эту атрибуцию обычно отвергают по хронологическим соображениям[104].
Издания и переводы:
Исследования: